Здоровое питание

Как правильно питаться, что бы сохранить здоровье и похудеть, новости о здоровом питании, самые здоровые рецеты

Доктор Лиза: письма о любви и людях.

05.10.2017 в 13:26

Не бросит.
Сегодня приняли больного - бомжа. Он жил на рынке, где когда заболел - могу только предполагать. Много пил, и неизвестно, как бы закончилась его жизнь, если бы на этот самый рынок не пришёл его родной брат, с которым они не виделись 15 почти лет. Здоровый брат узнал его, забрал к себе домой (живёт в святошино - а это район хосписа. Отмыл как мог, вытрезвил, обследовал в онкоцентре (рак лёгкого с распадом) и прописал у себя дома.
Доктор Лиза: письма о любви и людях.
Положила в хоспис. Была уверена, что бросит, как многих у меня бросают. Взяла на заметку на похороны (слава богу место есть.
Брат каждый день приходит. Сказал, что похоронит сам.
Может быть ничего особенного в этом нет, но меня тронуло такое отношение.
Характер у него, конечно, специфический. Но у нас ему нравится.
К чему я это - наверно мне надо лучше думать о людях.
Единственный оксигенатор сдыхает постепенно. Поток кислорода не регулируется, из 14 больных трое нуждаются в кислороде ( хоть и не продлит им жизнь, но успокоит. В Украине не купить.
Раймонда.
Их у меня в хосписе было трое. Мама Елена и двое детей. Елене - чуть больше сорока. Рак шейки матки.
Детям - погодкам - 20 и 23.
Они всё время в палате с умирающей мамой. Сын возил её гулять на коляске и уходил из хосписа поздно ночью. Дочка приходила утром, потом бежала на занятия - и снова в хоспис.
Я почему-то не воспринимаю Елену одну - она слилась со своими детьми - или они с нею. Дети на птичек похожи. Наверное, про таких говорят "Инфантильные". Что - то в них присутствует от совсем маленьких детей. Наверное, то как они разговаривали с мамой, как радовались тому, что ей удалось самостоятельно посидеть несколько минут.
О диагнозе и прогнозе знали. Видно, что не верят или надеются на чудо. А чуда не было. В данном случае не было.
Отца нет, есть бабушка. Её я не видела - она лежала в другой больнице. Дети имеют гуманитарное образование (девочка ещё учится) а мальчик - мальчик у нас балерон. Он в театре оперы и балета танцует. Почему - то эти дети вызывали у меня щемящее чувство жалости. Они говорят "Спасибо" и здороваются со всеми посетителями, открывают и закрывают двери всем, кто проходит в хоспис до или после них. Они всегда со всем соглашаются и никогда ничего не просят.
Я знаю, что они нуждаются, но они никогда ни о чём не просили. Они привыкли к тому, что на Украине не принято пока у нас помогать тем, кому помочь уже нельзя.
Мы - хосписные - потерпели поражение в борьбе. И с болезнью, и с существованием. С этим стерпелись не только я, но и мои больные. Правда.
Удалось мне привести к ним в палату очень богатого человека, который выразил желание помочь самым - самым. Это трудный выбор. Привела к ним. Скажу честно, сказала ей, что "ради детей попроси, он сделает. На мой вопрос:
- Леночка, чего бы вы хотели попросить от господина Н.? , - Она ответила.
- Мой мальчик танцует "Раймонду" 28 числа. Обязательно посмотрите. Вам понравится.
PS. Я вот не могу этого забыть никак.
Йося.
Йося (Иосиф) б. благодаря этому мальчику 10 лет я открыла детскую палату. Три полных года назад, примерно в это же время в ординаторскую пришла женщина и встала на колени.
" Нас выписали из госпиталя в Израиле летом. Мы думали, что все закончилось, но рак вернулся. Положите моего мальчика. Моего йосю. Нам некуда больше идти. Иосиф б. 10 лет. Рак яичка. ст. 4. клин. Группа 4.
У меня не было места для него. Не было детской палаты вообще. Я до сих пор глаза и голос это матери помню. Как - то оправдывалась перед нею, не помню. Она на коленях стояла. Не плакала, а повторяла "Возьмите Моего Йосю".
" Я возьму его, как только освободится койка. Это последнее, что я ей сказала. Койка к утру освободилась. Но маленький йося умер и переводить было уже некого.
Мы освободили две палаты. Сделали просторную большую детскую, которой вот будет уже три года. Сделали за месяц. И приказы подписались сами собой, и мебель нашлась.
Вот только я все время вспоминаю Иосифа и его маму на коленях. И мне больно, от того, что я не смогла им помочь.
Сегодня я перевод из израиля получила. "На детей Хосписа". Это маленький йося помогает мне. Мне так кажется.
Материнское вечернее.
Укладываю спать младшего. Под подушкой нашла написанный от руки плакат. Кривыми такими буквами.
Хоспис родителей отнимает.
К моему отъезду в Москву приготовил.
Он прав.
Не обезболили.
Девочка, о которой писала здесь.
Два часа назад. Ушла тяжело, с болями и одышкой.
Родственники не разрешили обезболить этого ребенка.
Хоронить её семье не на что совсем.
Последнее продали для того, чтобы вывезти её в Казахстан к "Народному Целителю, Который Лечил Энергией Солнца".
Господи, прости нас всех.
Новенькие.
Больных много. В этот приезд, слава богу, не было детей. Мальчик 18 лет, направленный в хоспис, так как отказывался от лечения, согласился на ампутацию. Уговорили, наверное. Помоги им господи.
9 палата - Люба, 42 лет, красивая, с косой буквально до колена - я только читала про такие косы - поступила в хоспис из реанимации. Больна три недели. Жалобы - на увеличение живота. Сделали ультразвук - а в животе свободная жидкость - асцит. Взяли на пробную - раскрыли и зашили обратно.
Огромная опухоль желудка, с распадом и метастазами.
Ни болей, ни жалоб не было. Она даже не поняла, что смертельно больна. Все спрашивала, что же такое с ней случилось. С ней все время сидел муж, держал её за руку, наклонив голову и глядя куда - то вниз - а на шее, вместе с крестом, висело любино обручальное кольцо.
Он почти мгновенно от профузного кровотечения в семь утра умерла.
В 1 палате - под мирским именем лежит монахиня Марфа - а я её называла Александрой Федосеевной. Удивительной доброты женщина. Поддерживает больных молитвами. Лежит с Мариной, той самой, что хочет дожить до дня рождения.
2 палата - бомжиха. Вера. Верка - певица. Не знаю, почему так прозвали. Рак груди с распадом. Домой просится.
Сейчас великий пост. Кто может помяните их в молитвах. И помогите, если сможете.
Матери больных.
Я пишу о всех матерях, которые бывают у меня. Возраст их детей - от пятидесяти до младенцев.
До поступления в лечении их детей испробовано все. Доступное и недоступное. Операции, химии, облучения, изотопы, антитела - список длинный. Перечень проведенного лечения одновременно характеризует и достижения нашей медицины, и наше бессилие перед смертью.
Маленькая бумажка, подписанная тремя докторами - направление в хоспис.
Они приходят тихо, держа на руках или за руку своих детей. Смотрят в глаза и спрашивают, были ли в моей практике чудеса. Говорят совсем мало, не едят вообще, спят урывками и ставят свечки в храме хосписа.
Утром моя ординаторская напоминает приемную какого - нибудь депутата - посетители с просьбами помочь, купить, положить, дообследовать или отпустить в отпуск. Только матери хосписных больных никогда и ни о чем для себя не просят.
Эта единственные люди, за которых и я не умею просить. Время от времени мне приходится кидать клич о тех, с кем не справляюсь. О помощи матерям - не могу. Я не знаю, какими словами воспользоваться.
Взрослым детям они поют колыбельные, которые пели когда их дети были маленькими. Когда матери поют, они раскачиваются в такт незатейливой песенки, как будто качают ребенка на руках.
С маленькими они слиты настолько воедино, что говорят "мы поели, поспали, пописали. "Не плачь, мама! "или"не плачьте мамо! Так просят их дети, если видят на глазах слезы. Они вытирают слезы и больше при детях не плачут.
Ни у одной матери я не видела истерики. Наверное, чтобы не закричать, они закрывают рот рукой, когда выслушивают от нас неутешительные прогнозы.
После смерти ребенка у них откуда - то находятся силы на оформление бесконечного количества бумаг и похороны.
Я помню одну мать, чей сын умер и она хотела заполнить стандартное заявление с просьбой не делать вскрытие.
Она написала под диктовку слова "прошу не вскрывать тело моего сына. " И сказала:
- Доктор, а ведь это уму непостижимо, что я пишу.
Они приносят в хоспис фото своих детей, потом, после сорока дней.
Подписывают сзади - Елизавете Петровне от мамы Инночки, Коленьки, Игоря.
Это они, матери, попросили меня обязательно разбить цветник в память их детей. Когда будет достороено новое здание. В том случае, если оно будет достроено.
Карасики.
Самуил Аркадьевич карасик и Фира (Эсфирь) карасик. Одесситы, бог знает как оказавшиеся к старости в Киеве. В хоспис он привез её на коляске, тщательно осмотрел все комнаты и выбрал ту, что светлее, но гораздо меньше других палат.
- Фира любит солнце. Вы знаете какое было солнце в Одессе? - Карасик задирал голову и смотрел на меня, щуря хитрые глаза, - нет вы не знаете, доктор. Потому что тут не такого солнца, в вашем Киеве.
- Шмуль, не забивай баки доктору, - вступала Фира, - она нас таки не возьмет сюда.
После этого следовала перебранка двух стариков, и вставить слово было практически невозможно.
Оглядевшись, карасик объявил, что завтра они переезжают.
- В смысле, госпитализируетесь? , - Поправила я.
- Пе - Ре - ез - жа - ем, доктор. Карасики теперь будут жить здесь, у вас.
Наутро перед глазами санитарки стоял карасик в шляпе и галстуке, и Фира в инвалидной коляске, державшая на коленях канарейку в маленькой клетке.
- Это наша девочка, она не будет мешать.
Санитар из приемного молчас нёс связку книг, коробку из под обуви чешской фирмы цебо, на которой было написано от руки фото, рулон туалетной бумаги и аккордеон.
- Мы насовсем. Вот и привезли всё, чтобы не ездить по сто раз.
- Послушайте, карасик, насовсем не получится.
- А! Доктор, я не маленький мальчик. Отстаньте.
Так и переселились. Фира не выходила из палаты, по вечерам мы слышали как они подолгу разговаривали, смеялись или ругались между собой.
Карасик, в отличие от жены, выходил в город, и рвал на клумбах больницы цветы, которые потом дарил своей Фире, заливая ей про то, как купил их на рынке. Но цветы, понятное дело, были не такие, как в Одессе.
Общаясь с ними, я поняла, что Одесса - это такой недостижимый рай, в котором все лучше, чем где - нибудь на земле. Селедка, баклажанная икра, погода, цветы, женщины. И даже евреи. Евреи в Одессе - настоящие. Про киев молчал.
Один раз, они спросили меня - "а вы еврейка, доктор? "Получив Отрицательный Ответ - Хором Сказали"ах, как жалко, а ведь неплохая женщина. Потихоньку от меня карасик бегал по консультанатам, убеждая взять Фиру на химиотерапию, плакал и скандалил там. А потом мне звонили и просили забрать карасика обратно, так как он не давал спокойно работать.
Карасик возвращался, прятал глаза и говорил, что попал в другое отделение, перепутав этажи. Он регулярно перепутывал второй этаж с седьмым, потому что не верил, что Фира умирает. И очень хотел её спасти, принося разным врачам заключение от последнего осмотра.
А вечером Фира играла на аккордеоне, а карасик пел что - то на идиш.
А потом Фира умерла. Карасик свои немногочисленные вещи забрал. Канарейка у меня в хосписе живет. А его я встречаю иногда, когда езжу в святошино на вызов.
Стасик.
Совсем маленьким в 1945 году он подорвался на мине в Киеве. Ему оторвало стопу и пальцы на одной руке. Это все, что мне было известно о нем.
Судя по истории болезни, его сдали родственники в дом инвалидов. Оттуда я его и забрала для обезболивания.
Стасик не мог нормально разговаривать, среди многих отклонений у него было расстройство речи, называемое эхолалией.
То есть на вопрос "больно? "- он Отвечал"больно. "Не болит? "-"Не болит. " Так и общались.
Новые слова он повторял по несколько раз.
"Ли - за. Лу - блю. Ма - Шин - ки. Муль - ти - ки ".
У него не было среднего настроения. Эмоции выражал или в смехе, или в плаче. И то и другое делал от всей души.
Стасик провел у нас три месяца. Он был обезболен, и так как катастрофически не хватало мест в хосписе, я выписала его обратно в дом инвалидов, оставив его на выездной службе.
Я считала его умственно отсталым, из таких, кому все равно где находится.
Он громко заплакал, когда санитары из дома инвалидов приехали забирать его.
Пришла в палату, объясняя, что он поедет домой, а мы будем приходить к нему в гости. Стасик уткнулся носом в стену и не ответил ничего. Даже не повторил, как делал раньше.
Когда его увозили, он закрыл лицо руками и не посмотрел на меня.
Надежда.
Год назад давала интервью на киевском тв. Какой - то новостной канал. Запись была в самом хосписе, больные видели съёмочную группу и тем же вечером собирались обязательно посмотреть новости.
Я, зная об этом, на достаточно прямой вопрос молоденького корреспондента: " а правда, что все ваши больные умрут? " Ответила, что все мы умрём когда - нибудь, в том числе и больные моего хосписа. Потом представила себе реакцию больных и близких и прибавила, откровенно соврав, что в хосписе всегда будет один больной, который поправится. Ну не удержалась, бывает.
На следующий день во время обхода - в каждой палате - слышала одну и ту же фразу:
"Елизавета Петровна, мы вас вчера видели, вы же обо мне сказали, правда. Я сразу понял (а. ".
Действительно, надежда умирает последней.
Мученица.
Крохотная комната в коммуналке в центре города. Даже не знала, что такие остались. Длинный коридор с перегоревшими лампочками, заставленный всем - от стиральных машин до пыльных лыж в чехлах.
Лидия Александровна. 68 лет. Живет одна. Родственники есть, но отношений с ними не поддерживает.
- не хочу им мешать. Всю жизнь я кому - нибудь мешала. Потому что одна. Сложилось так. Я библиотекарь. Почти сорок лет на одном месте.
Она в хоспис не сразу попросилась. Мы встречались с ней раз в две недели, говорили о том, что её волновало - нет, не о болезни, о каком - то племяннике Мишке, который должен закончить институт, о ценах на газеты, которые становились все выше, а значит, были недоступными для маленькой пенсии. Больше всего говорила о церкви рядом с её домом, прихожанкой которой она была. Посты и праздники - вечерние службы, литургии и постоянные молитвы - это и было её жизнью.
Она попросила встретиться с ней около храма. Было очень холодно, я выскочила из машины и увидела её, замерзшую, в поношенном пальто с меховой опушкой и платке, повязанном поверх старой шапки. Увидя меня, она замахала руками, на которые были одеты две вязаные варежки разного цвета.
- идите, идите, Петровна! Давайте я вам храм покажу снаружи. Замерзли?
Я дрожала от холода, и она сняла с себя варежки.
- наденьте. Я вязала сама. Они а потом по одной потеряла - но тёплые.
В храме она преобразилась - стала радостной, смелой, проходя вперед и освобождая место "Поближе к Алтарю, Чтобы Батюшку Слышать".
С ней здоровались и спрашивали о здоровье.
- всё слава богу. Вот, с доктором пришла, - улыбалась она.
Через несколько дней мы перевезли её в хоспис.
Утром она пошла умываться - встала и упала.
- Лидия Александровна.
- Петровна, миленькая, слабость такая сильная. Всё плывет. Господи. Страшно.
Она за несколько минут ушла.
Очень сильно плакал священник - монах, которому она исповедовалась. "Кроткая она женщина была. Мученица".
В ординаторской у меня остались её варежки - бежевая и зелёная.
Когда я на пенсию … выйду.
В кафе при московском музее Булгакова требуется бармен - хозяйка гостиной. Без опыта работы. Необходимо: знание творчества М. а. Булгакова, любовь к общению, гостеприимность и доброжелательность.
Также нужны: экскурсоводы.
Нашла в ЖЖ. Я и живу рядом.
Возьму Давидку карапетяна из эмиграции. Потому что дружу. И заживем в Москве. Последняя запись сегодня шесть лет со смерти веры. Этой конференции - 10 лет. Как сильно изменился мир с тех пор. Как много людей перешло в категорию "Бывшие", как много новых друзей появилось из ниоткуда. Спасибо всем, кто с нами рядом. Я жду и верю, что война закончится, что все мы перестанем делать и писать друг другу напрасные, злые слова. И что хосписов будет много. И не будет раненых и голодных детей. До встречи, Вера! Елизавета глинка.

Читайте далее о здоровых питаниях для детей http://zdorovoe-pitanie.ru-best.com/pravila-zdorovogo-pitaniya/zdorovoe-...